Гудрун не стала мешать сестре шкодить. Она не вмешивалась в ее отношения с Бьярни по давнему уговору.
Девушка завернулась в плащ, свернулась клубком на лавке и закрыла глаза.
Те, кто редко бывают у моря, говорят, что оно шумит как ночной лес под ветром или степные травы. Что они понимают в море? Даже здесь, в сердце ближнего леса, Гудрун слышала мерный шум волн, сопровождавший ее всю жизнь. Шепот ветвей и ночная жизнь лесных обитателей не могли заглушить вечного холодного прибоя в ее сердце. На грани сна Гудрун вдруг вспомнила об обещании отца, из-за которого и оказалась здесь. Но теперь она размышляла не о непокорной сестре, а о себе. Если отец присмотрел ей мужа, то видимо, они еще незнакомы. А раз они незнакомы, значит он не из родного фьорда. А вдруг его дом не у моря? Сердце девушки замерло и внутри все испугано сжалось. "Не хочу!" - сорвалось с ее губ тихим выдохом, и тут сон накрыл ее своим крылом.
Осень входила в родной край трех уставших детей своего народа. Властно и размеренно шагала она по северной земле. Ярче и крупнее становились звезды, поникала и жухла от холода трава, все прозрачнее и серее становилась вода во фьордах. Коротка осень, дыханием зимы подгоняется она в спину, наступая на пятки ребячливому лету. Сколько всего нужно успеть за эти теплые дни...
Гундис лежала на медвежьей шкуре без сна. Не в ее правилах было горевать раньше времени, потому она согласно кивала на рассуждения Сигни: Бьярни нашел крупную добычу, ему хочется доказать отцу, что он достоин стать воином, а дочери ярла пошли с ним на эту охоту потому что ... Потому что Дагмара не бросит Бьярни, а Гудрун не бросит Дагмару, ведь так вы воспитали своих замечательных дочерей, уважаемая Гундис? И стеклянная бусина вздрагивала на обширной груди жены бонда как капля крови под вечерним солнцем, наводя Гундис на мысли, к. она не хотела думать, полагая их измышлениями Локи. Но сейчас, когда дом угомонился, мудрая жена ярла перебирала мысли как колоски, где-то там внутри, таился ответ: куда ушли дети.
В рассуждениях Сигни была своя правда. Вот только ее дочери не пошли бы за сыном бонда, младшая может быть, но не обе. А вот и сын бонда и Гудрун пошли бы с Дагмарой, если бы она затеяла опасный поход в отместку отцу. Но - куда?
Что она там прокричала отцу на пиру? Что не ее это участь быть женой? Значит к его возвращению ей надо доказать, что она скальд. Фрейя пощадила девочку, не дала ей мужского умения складывать висы, но похоже младшей дочери ярла это как раз было не по нраву.
- Слепой Рауди! - выдохнула в темноту разумная Гундис и села на своем ложе, - Великан. Волшебный мед.
Сердце билось в горле, мешая дышать. Женщина тихо спустилась с холодного ложа, сдернула с изножья плащ и, завернувшись в него, босая вышла из дома к причалу.
Еще вчера они стояли с Гудрун рядом, прощаясь с кораблями. Что тогда сказала дочь? Корабли не вернутся. Корабли. А она? А сестра?
Гундис подняла лицо к небу. Просить богов? О милости к неразумным детям? Нет. Дети отправились выбирать себе судьбу. Не о чем просить, Норны спряли все нити, не Одину их обрезать. Жена ярла вступила босыми ногами в воду: Морской хозяин, будь милостив к моему мужу и его дружине. Старая Хирдис обещала, что я уйду из этого мира вместе с ним. Не дай ей меня обмануть.
Гундис стянула с мизинца перстень и размахнувшись кинула его в воду. Блестящие следы от ее мокрых ступней на никнущей траве не успели потемнеть и исчезнуть, а жена ярла уже спала крепким сном человека, принявшего верное решение.