- Хороший день, - ответила бабуля Сэму и повернулась к Мариетт. - Возможно, милая, возможно, - она задумчиво погладила одного из внуков и кивнула в сторону старейшины. - Он так утверждает, во всяком случае. Я там и не была никогда, видела только в его отблесках памяти. - Бабушка еще немного помолчала, щурясь на солнышке, и продолжила: - Я родилась в этом пруду, была обычной кувшинкой, а потом пришел Горвальд и разбудил меня. Таких, как он, тут раньше никогда и не было, конечно, я влюбилась, как девчонка. Потом поняла, что знаю гораздо больше, чем мои сестренки, а позже еще и научилась говорить, как двуногие. Вот только мы не похожи ни на кого из местных жителей. Пожалуй, нам всем будет лучше там. За детками присмотрю, а то этим мальчишкам лишь бы убиваться, даже простые ранки залечить не могут сами. - Бабуля обнаружила у "внука" полуоторванный листок, и, не прерывая разговора, сорвала пару лепестков со своей макушки и сунула ему в "рот". - И не плюйся, потерпишь, вояка.
Детеныш вырвался и, отбежав в сторону, показал обеим женщинам синий язык, покрытый желтыми пятнами от бабушкиных лепестков. Остальные "внуки", всполошившись, тоже начали разбегаться.
-Они считают, что шрамы придают "крутизны", уж не знаю, что в этом такого. И не хотят лечиться. Да и их стремления убивать я никогда не понимала.